'В городе Адо чёрные ночи и серые дни.
В городе Адо всегда на вас смотрят, и вы не одни.
Пальцы в расчёт, ваши слёзы не в счёт – суровый закон.
Здесь только судьбы и жизни принято ставить на кон'.

Не стоило прикасаться к той коробке! Не стоило тем более открывать ее, и уж, конечно, ни в коем случае нельзя было ничего подписывать!

То утро ничем не отличалось от остальных: я писал новый рассказ, сидя в своей комнате; родители завтракали на кухне вместе с моими младшими братом и сестрой, а хомяк Тэд мирно спал в своей клетке.

Когда раздался стук в дверь, я спустился вниз и открыл ее. К моему удивлению там никого не оказалось, только небольшая упаковка, завернутая в газетные листы. Пожав плечами, я взял ее, решив, что хуже от этого не будет. На ней была надпись: 'Джимми Коллинзу, лично в руки', то есть мне. Признаться, я был заинтригован: сюрпризы просто обожал. Правда моя радость быстро сменилась разочарованием.

– Джимми, – сказал я себе, когда раскрыл коробку и обнаружил там четыре отрезанных пальца – ты попал, голубчик.

'Вас приветствует гильдия охотников Адо...'– этих слов мне хватило, чтобы по спине пробежал неприятный холодок, а ладони вспотели.

Дело в том, что Адо – город, в котором пальцы используют вместо обычных монет и бумажных денег, а охотники там в роли стражей порядка. Да-да, вы не ослышались! В Адо охотники отрезают преступникам пальцы, а если у вас долг и его нечем отдать, то можете оттяпать даже свои!

Когда я обо всем рассказал родителям, они жутко обрадовались. Правда, они не учли, что в свои двадцать три года я и гвоздь-то толком забить не мог, не то, что гоняться за преступниками. Точнее мог, но в прошлый раз я чуть не раскрошил руку. К счастью, не свою, а соседского паренька, который смыслил в этом не более моего. До сих пор ума не приложу, как так вышло. Одно знаю точно: хорошо, что в тот момент молоток находился в моей руке, а не наоборот.

В письме говорилось, как непрост отбор кандидатов в гильдию охотников, что быть блюстителем закона в Адо крайне опасно, и что большинство стажеров не доживает до заветного назначения. В общем, ясно давалось понять – мне там делать совершенно нечего. В конце вежливо предлагалось отказаться от данной затеи, либо взять четыре пальца в качестве аванса, подписать договор и спуститься вниз к человеку, который отвезет прямиком в Адо. Родители посчитали это хорошей возможностью для меня. Они вовсе не настаивали, нет, но было видно, как им хотелось, чтобы я выбрал второй вариант. И я выбрал его.

Внизу меня ждал старик в длинном цилиндре, подозрительно смахивавший на могильщика из похоронного бюро с вывеской 'Всегда рады' (вы, верно, решите, что я выдумщик, но, если вам, вдруг, доведется посетить небольшой городок под названием Хелберри, где я живу, то убедитесь, что это вовсе не так). Скулы на его лице были настолько острыми, что, казалось, еще немного и кожа на лице вот-вот лопнет.

– Щуплый ты больно!– произнес он скрипучим голосом. – Хотя в Адо новые пальцы никогда не помешают. – Я невольно спрятал руки в карманы, а когда подошел, чтобы сесть рядом, то заметил, что у старика на ногах не было обуви.

Дорога до Адо прошла практически в полной тишине. Пару раз я пытался узнать, что-нибудь о гильдии охотников, о самой стажировке, но старик обрывал меня на полуслове, тем самым прозрачно намекая, что никакого разговора не будет.

Про сам город я слышал совсем немного. Родители еще в детстве рассказывали о том, что там нет привычных нашему глазу ярких цветов, только черно-белые оттенки. Серость и грязь.

'Несмотря на столь гнетущую атмосферу, этот город вовсе не проклят, просто он не похож на остальные', – так говорила мама, а папа утвердительно кивал, – 'и еще, пальцы там никогда не гниют'.

Чем ближе мы подъезжали к Адо, тем бледнее становилось все кругом, принимая черно-белый облик. Я протер глаза, но ничего не изменилось: небо по-прежнему оставалось серым, мои руки выглядели бледными, впрочем, как и босые ноги 'могильщика'.

Адо встретил нас сыростью и прохладой. Если можно привести подобное сравнение, то я бы сказал, что он напоминал старика, – настолько неприветливым и мрачным он показался на первый взгляд. Дороги были вымощены камнем, нас обступали двухэтажные кирпичные дома с черепичной крышей, а в маленьких окнах горел тусклый еле различимый желтый свет. По бокам мелькали узкие улочки, где могла пройти лишь одна повозка. Спустя некоторое время мы свернули на одну из них.

– Приехали, вылезай, – произнес старик.

Он оставил повозку возле большого сарая, сам же открыл деревянную дверь и пригласил меня жестом, махнув рукой вслед за собой. Я огляделся. Кроме нас здесь никого не было, и мне не очень-то хотелось заходить внутрь.

– А можно я тут постою? – внезапно для самого себя сказал я, хотя трусом себя никогда не считал.

– Да ты еще и туповат, – сказал он с ухмылкой, – если останешься на улице, то ночью тебя сожрут чудовища Адо. Они съедают всех, кто не нашел себе приюта. Но в твоем случае, вероятно, это лучший исход – меньше мучиться будешь и донимать меня. Ты просто балласт.

– Какие еще чудовища? – от новостей шла кругом голова, я даже пропустил мимо ушей все оскорбления.

Старик хлопнул ладонью по стене.

– Все, что пока тебе нужно знать, я скажу. Не все сразу, мой туповатый друг, иначе твоя маленькая головка лопнет от большого количества новой информации! А теперь живо внутрь, пока я не захлопнул дверь перед твоей глупой физиономией!

Видя, мою нерешительность, он быстро подошел ко мне, схватил за шиворот и потянул за собой. Несмотря на свой почтенный возраст, он совсем не был похож на немощного старика. Его железная хватка заставила меня повиноваться и проследовать за ним в сарай.

Громкий хлопок дверью, после чего меня пихнули на старый диван и зажгли свечу на блюдце. От нее стал исходить желтый свет, подобный тому, что я видел в окнах домов.

Вместо пола под ногами – сено, справа от меня – деревянный стол, служивший скорее для грубой работы, чем для приема пищи; у дальней стены куча сложенных друг на друга коробок, а рядом лестница, которая вела наверх.

– Сиди здесь и никуда не рыпайся, не то умрешь быстрее, чем можешь себе представить, – старик взял горящую свечу и пошел наверх.

Я послушно сидел на жестком диване и разглядывал жилище босоногого 'могильщика', как вдруг из темноты на меня стали надвигаться два светящихся огонька. Чем ближе они были, тем больше мне становилось не по себе. Бежать? Но, что мне может угрожать в доме старого злыдня, кроме него самого? Может он прислал чудовище меня сцапать? Или сам превратился в жуткую тварь?

Пока меня терзали жуткие подозрения, два 'светлячка' вышли на свет и оказались ничем иным, как глазами с виду добродушного пса с пухлыми щечками и большими лапами. Как и от любой крупной собаки от него пахло псиной. Он подошел ко мне, виляя хвостом. Со стороны лестницы послышались тяжелые шаги хозяина дома.

– Боб, знакомься, это Балласт, Балласт это Боб.

Я раздраженно закатил глаза, но ничего говорить не стал. Потрепал пса за ухом, и тот развалился у меня в ногах, подставив брюхо. Старик бросил неодобрительный взгляд и продолжил:

– Слушай сюда, Балласт, – он положил на стол револьвер, небольшой кусок бумажки и какой-то странный предмет, похожий на оторванную ручку от сковородки, – до полуночи у тебя осталось чуть более четырех часов. У меня вчера кто-то стащил новую пару сапог, поэтому я хожу босиком. Чтобы ты смог выполнить задание, я не пожалел времени и сил и изобразил их на этом листке, – он вручил мне бумажку с детским карандашным рисунком, который выглядел больше издевкой, нежели помощью. Затем продолжил. – Накинь этот серый плащ охотника, он защитит тебя от порезов и колючек, не более того.

– Но на нем кровь? – заметил я и показал старику багровое пятно.

– Ну, ты ведь не первый стажер, – ехидно ответил он.

– А может у вас есть еще один?

– Заткнись и не перебивай! Это, – 'могильщик' взял в руку тот странный предмет, – это неотъемлемый инструмент любого охотника – пальцерезка. Находишь гада, укравшего мои сапоги и режешь ею два пальца! Запомни, два! Затем, прижигаешь раны обратной стороной прибора. А, чтобы воришка не шибко брыкался, всаживаешь ему пулю с транквилизатором из револьвера. – Старик вложил оба предмета мне в руки, затем, взяв за шиворот, 'помог' подняться и вытолкнул за дверь. – Без сапог сюда не приходи! Дверь отныне откроется лишь тогда, когда ты выполнишь мое первое поручение! Да, поможет тебе кто угодно и все, что угодно, ибо я сделал все, что мог, и моя совесть чиста. Ступай, парень, и принеси мне сапоги, если, конечно, жить хочешь. – Перед моим носом закрыли дверь, и я остался один в совершенно незнакомом городе.


Конечно, первым делом я постучался обратно, но старый психопат и слушать не стал, пригрозил, что выстрелит из ружья, если не уберусь сию же минуту. Шутить он не мастак, поэтому пришлось капитулировать. На всякий случай я запомнил номер дома, чтобы потом найти дорогу обратно.

Револьвер спрятал во внутренний карман куртки и застегнул на молнию. Теперь не вывалится. Пальцерезку пристроил сзади за пояс, а бумажку с рисунком выкинул – все равно от нее пользы никакой. Хотя, мне показался странным тот факт, что с обратной стороны были указаны мое имя и город: 'Джим Коллинз из Хеллберри'. Наверное, так старик пометил для себя этот никчёмный клочок бумажки, чтобы не забыть отдать именно мне.

В тот момент меня попросту разрывало на части от постоянно лезших в голову мыслей. Что делать? Куда идти? Как найти сапоги? Есть ли способ убраться отсюда, пока не наступила ночь, и меня не слопали ночные чудовища? Ну и свинью же родители мне подложили! Обычный город, только со странностями, – говорили они. Ага! Видели бы они это, по-другому заговорили! Надеюсь, что сейчас вот-вот кто-кто выскочит с довольной ухмылкой и признается, что меня разыграли, что все это одна большая шутка, где безумный старик – главный солист и клоун, а город Адо – умелая декорация. Но я понимал, что всего этого не произойдет, и нужно поскорее найти выход из сложившейся ситуации.

Петляя по серым и пустынным улочкам, я встречал разных жителей Адо. Проходя мимо одного дома, услышал следующий разговор:

– Мистер Грюв, вы должны городу ровно три фаланги, или одну, но большого пальца, иначе вы потеряете дом, – произнес высокий человек в черном плаще и белой, обезличенной маске. Двое крупных мужчин стояли по бокам от него. На них была точно такая же униформа и длинные сабли.

– Да, конечно, сейчас отдам, – тихо ответил мужчина невысокого роста, выглядывавший из-за двери. – Дорогая, принеси, пожалуйста, нож, да тот, что поострее.

Из глубины дома послышался женский недовольный голос. Должник еще раз тяжело вздохнул, устало надавив пальцами на веки.

– Бога ради, хватит! Просто принеси этот гребаный нож, чтобы я отнял у себя палец!

Поравнявшись с героями этой картины, я заметил, что у должника не хватало еще двух пальцев на одной руке. Вместо них красовались стальные протезы, которые на удивление слушались своего хозяина. Я было вспомнил о свертке в своем кармане, думал поделиться с беднягой, крикнуть: 'эй, погоди, не отрезай себе палец! У меня есть для тебя один!'. Но, потом решил, что они могут еще мне пригодиться, а этому человеку уже не впервой проделывать такое.

Завернув за угол, я очутился в довольно оживленном переулке. Люди шли навстречу, неся авоськи с продуктами. Глядя себе под ноги, они все двигались очень быстро, все, кроме одной неприятной старухи. На ее груди висела металлическая кружка, а у самой женщины на обе руки приходилось всего три пальца. Она медленно двигалась вдоль стены и гнусаво запевала:

'Какой ты богатый, все десять на месте
Подал бы старушке мизинчик любой
И проживешь в благодарность лет двести
За жест свой щедрый и добрый такой!'

По спине пробежали мурашки. Я опустил голову, когда проходил мимо нее. Мне хотелось как можно быстрее покинуть это место. Как вдруг старуха преградила мне путь, и я уткнулся носом в кружку, где на дне разглядел пару человеческих фаланг.

– Отдай то, что у тебя лежит в кармане и вернешься не с пустыми руками, – загадочно произнесла она.

Я застыл, словно завороженный и сунул руку в куртку. Женщина смотрела мне в глаза, затем они вспыхнули еле заметным зеленым светом, и вот я уже шел вперед, сверток исчез, а старухи уже нигде не было.

Вот ведь ведьма! Хорошо, хоть пальцерезку с пистолетом не тронула! Чтоб ей лишиться оставшихся пальцев!

Весь вне себя, я, наконец, вышел на торговую площадь. Ко мне тут же подскочил чумазый мальчишка, схватив за рукав. На нем было надето пальто на пару размеров больше, чем нужно, шапка съехала чуть ниже бровей, а широкие башмаки придавали ему еще более неуклюжий вид.

– Вы ведь охотник? – сказал он.

– Нет. Я всего лишь стажер.

– Но у вас ведь есть револьвер? – не унимался мальчик.

Вопрос мне не понравился. Зачем этому мальцу знать, есть ли у незнакомца оружие или нет?

– Что тебе нужно? – вопрос прозвучал грубо и парень замолк.

Я до сих пор не мог прийти в себя от того, как старик обошелся со мной. Выбросил на улицу, словно щенка! Он не просто психопат, он садист. Ему не место среди нормальных людей! К нему добавилась старуха-воровка, а теперь какой-то мутный паренек с подозрительными вопросами. Интересно, в этом городе вообще есть обычные люди?

– Мою сестру Мэри похитил фермер с той стороны озера, – прервал паузу мальчик. – Он хочет убить ее. Прошу, помогите, – парень вцепился в мой плащ обеими руками.

– У меня есть важное дело, – попытался я отвязаться от него, словно от надоедливого комара, попутно двигаясь по рядам и пропитываясь колоритом местного базара. Всюду висели ценники, в виде черных табличек с нарисованными мелом цифрами. Два батона хлеба стоили одну фалангу, а целая жареная курица – две. Я не хотел думать о худшем варианте, но в случае сегодняшнего провала, вполне вероятно придется пытаться как-то выживать. Я резко одернул руку, когда понял, что разглядываю ее, примериваясь к товарам. Еще чего! Этого точно не случится, Джимми! Ты обязательно выкарабкаешься! Найдешь непонятно каким образом сапоги старика, и он накормит тебя. А еще вручит награду в виде нескольких пальцев. Вот и все. Все просто замечательно. Ага, особенно тогда, когда не знаешь что искать и где.

– Но...он убьет ее... – мальчик отвлек меня от неприятных мыслей и замолк, опустив голову вниз. По его щекам катились слезы.

Мне стало жутко неловко перед ним. Я понял, что хочу ему помочь, однако пускаться в авантюрное приключение с пальцерезкой наперевес, я также не горел желанием. В конце-то концов, сегодня только первый день моей стажировки! И я вовсе не похож на героя остросюжетной прозы, где главного героя ни меч не берет, ни пуля, ни даже яд черной мамбы! Чего он ко мне привязался? Пусть идет к старому злыдню и просит о помощи его. Верно? Конечно, верно! Или во мне сейчас звучат истеричные нотки? Может и так. Но это не отменяет того факта, что у меня всего одна жизнь и я всего лишь обычный парень.

И все же беда мальчика не отпускала меня. Я не мог просто взять и уйти, поэтому принял решение помочь ему, тем более что шансов найти сапоги практически не было никаких.

Мы шли по темной пустынной улице. Лунный свет с трудом пробивался сквозь темные облака, оставаясь единственным источником света на нашем пути. Все окна и двери в домах были заколочены. На всякий случай я крепче сжал револьвер, ведь меня могли заманивать в ловушку.

Шум с торговой площади постепенно стихал, а затем и вовсе исчез. В полусумраке остались слышны только наши шаги и дыхание. Изредка я оглядывался, боясь, что кто-то может незаметно выйти из темноты и напасть.

К моему облегчению, улица заканчивалась. Мы поднялись по небольшой лестнице и вышли к огромному озеру. Оно было черным, словно вместо воды его наполнили чернилами. Лодки вереницей растянулись у берега. Отвязав одну, парень устроился напротив меня, а я в свою очередь взялся за весла.

– Меня зовут Питти, – мальчик поправил, съехавшую набок шапку, – как и все сироты, я живу в приюте святого Патрика. Там всего 67 детей. В основном мы целыми днями попрошайничаем или занимаемся уборкой. Моя сестра Мэри старшая из всех. Когда ей исполнится восемнадцать, она сможет свободно уйти и взять меня с собой. Это будет новая жизнь, счастливая, – произнеся это, он задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

– Ты действительно считаешь, что в городе, в котором режут пальцы, где нет солнца, где чудовища выходят на охоту каждую ночь, можно зажить счастливо?

– Мэри обязательно что-нибудь придумает. Она всегда знает, что делать.

Мальчик замолчал, я продолжал грести, рассекая воду веслами. До берега оставалось совсем немного. Стыдно признаться, но мне хотелось развернуть лодку и убраться отсюда, потому, что никакой я не охотник. Совсем скоро мне предстоит столкнуться с убийцей, но разве я к этому готов? Всю жизнь писал рассказы, держал в руке перо, а сейчас меня просят о невозможном! Мне было страшно, по-настоящему страшно.

Я вспоминал, как молоток врезался в мягкую ручку соседского паренька, как он громко кричал, как кровь, сперва не появлялась, а затем, как растеклась по его кисти! Мне было так страшно, что вместо того, чтобы помочь ему, я расшатывался взад и вперед, прижимая молоток к груди, и быстро шептал: 'тише, тише! прошу тебя тише, а то нас услышат родители!'. Затем перед глазами возник старик, который презрительно смотрел на меня, старуха – с гнусавым смехом, довольно трясущая кружкой над головой. Ну и вляпался же ты, Джимми!

Я продолжал грести, надеясь, что все закончится благополучно. Боже, как же я был не прав.


Весь план состоял в том, чтобы усыпить маньяка с помощью транквилизатора, затем вызволить бедняжку и вернуться обратно к лодке. В голове я много раз прокручивал всевозможные развития событий, представляя, как спускаю курок и стреляю в человека. Проще некуда – 'щелк' и готово. Правда, это была лишь теория.

Двухэтажный деревянный дом находился в нескольких сотнях метров от озера. Он выглядел, как огромный гриб посреди одинокой опушки. Широкой дугой его обступал густой лес, откуда, по словам Пита, появлялись ночные чудовища.

– Миссис Лоули, наша директор, называет их опухолью Адо. Они, словно неизлечимая болезнь, которая медленно, но верно убивает город и его жителей.

Я глянул на часы. У нас было в запасе еще пару часов. Значит, можно не торопиться, чтобы не наделать глупостей. Пит привязал лодку к толстой коряге, торчавшей из камышовых зарослей, и мы отправились в сторону дома.

Когда я приблизился к двери, то почему-то решил, что сейчас случится нечто плохое. Был просто уверен в этом. Обернулся назад. Пит выглядел взволнованным. За домом срывали глотки голодные псы, в окнах горел тусклый желтый свет, означая, что там внутри кто-то есть. Чем ближе к дому мы были, тем сильнее я нервничал.

А что, если фермер-маньяк стоит за дверью с ружьем и только и ждет, когда мы войдем? А может у него топор, и он изрубит нас на куски?

Правой рукой я ухватился за рукоять револьвера, подготовившись к встрече с владельцем фермы.

Оказавшись внутри, я осторожно прикрыл за собой дверь и огляделся. Несколько пар сапог – у стены, напротив – тумбочка; над ней зеркало, в котором я разглядел себя. Испуганное лицо, темные круги под глазами, – видок у меня был, прямо скажем, не очень. Пит стоял рядом и осматривался по сторонам.

Слева – небольшое помещение похожее на кухню, справа – проход в гостиную, но шум раздавался на втором этаже. Чуть левее зеркала, практически напротив нас, находилась узкая г-образная лестница. Я старался ступать, как можно тише. Пит следовал за мной на цыпочках. Мы оба нервничали – совсем скоро нам предстоит встретиться с убийцей.

Я выставил перед собой револьвер, обхватив его обеими руками. До второго этажа оставалось пройти еще пару ступеней, как вдруг что-то резко мелькнуло перед глазами, и у меня потух свет. В следующее мгновение я обнаружил себя лежащим на полу первого этажа. Не было сил подняться, я ничего не соображал, а в глазах все плыло. Меня обступили трое: Пит, девушка с зелеными глазами и крепкий мужчина с закатанными рукавами и лопатой на плече.

– Отличная работа, братец! – Пит расплылся в довольной ухмылке, приняв похвалу от сестры.

Глава семейства подобрал мой револьвер.

– Мэри, приготовь все для нашего гостя. Он уже готов, – мужчина подмигнул остальным и выстрелил. Свет погас во второй раз.

Когда я открыл глаза, за окнами окончательно стемнело. На часах было без четверти полночь. В голове промелькнула мысль, что скоро появятся чудовища. Спустя пару секунд, я обнаружил себя привязанным к креслу, но что самое ужасное – мои кисти были обмотаны бинтами, пропитанными кровью, и я совершенно не чувствовал собственных пальцев. Голова гудела до невозможности, она готова была взорваться, как арбуз после удачного выстрела. Леденея от ужаса, я перевел взгляд на накрытый тряпкой поднос, стоявший на столе возле меня. Что эта безумная семейка со мной сделала? Почему я не чувствую...

Дверь в небольшую комнатку, где я находился, отворилась и зашла Мэри. Ее зеленые глаза ядовито горели, придавая еще более зловещий вид. Она встала напротив. Улыбка не сходила с ее дьявольски красивого личика.

– Знаешь, что здесь? – мы оба посмотрели на поднос.

Я молчал.

– Тебе дать подсказку? – издевательски спросила она, – как насчет этого? – девушка положила рядом окровавленную пальцерезку.

В этот момент я почувствовал, как из-под меня уходит земля. Мэри смеялась и кивала. Я мог рассмотреть все ее белоснежные зубы. Заливаясь смехом, она стянула тряпку, и на подносе я увидел все десять, аккуратно сложенных в ряд, своих пальцев.

Когда ты до конца не знаешь правду, – не так страшно, а сейчас, когда сомнений не осталось, я беспомощно глотал воздух, задыхаясь от ужаса. Из глаз текли слезы. Подступали рвотные позывы. Еще немного и я тронусь рассудком.

Ты в полном дерьме, Джимми! Они отрезали тебе все пальцы, все до единого! Ты больше не сможешь ничего взять в руки, ты не сможешь даже подержать себе, когда захочешь справить нужду. Ты труп. Тебе крышка. Тебе здесь конец. Это неизбежно. Они не отпустят тебя живым! А если и отпустят, далеко тебе не уйти.

– Нет, нет, нет, – тихо шептал я, вертя головой из стороны в сторону. Картинка плыла от наступавших слез, – пальцы превратились в длинный серо-кровавый пирог, Мэри – в смеющееся пугало с зелеными глазами.

В комнату вошел глава семейства, вытирая мокрые руки. Он подошел ко мне вплотную и стал отстегивать ремни, державшие меня.

– Больше ты нам здесь не нужен, – сказал он, затем крикнул в сторону, – Пит, давай сюда! Нужно проводить гостя. Ему пора уходить.

Когда меня выволакивали на улицу, я заметил, что до полуночи оставалось чуть менее десяти минут. По всей видимости, встреча с ночными чудовищами неизбежна.

Город Адо принял тебя по всем пунктам, Джимми.

Мэри шла впереди, открывая нам двери. Отец с сыном несли меня к выходу. На кухонном столе крутилась пластинка. Они делали все под музыку, не скрывая удовольствия от происходящего. Несомненно, эти люди были безумны.

Когда мы оказались на улице, мужчина сказал:

– А теперь бежать! – и я побежал.

Меня шатало из стороны в сторону, словно я только что вышел из бара, порядком нажравшись. Собачий лай бил по мозгам, будто кувалда. Места, где раньше были пальцы, невыносимо болели. В голову лезли бредовые мысли.

Они все хотят прикончить меня, все до единого! Этот чертов город сговорился!

Прижимая окровавленные культяпки к себе, я трусил в сторону леса. Лай подозрительно стих. Подбегая к чаще, решил оглянуться. Лучше бы я этого не делал. Из-за дома выскочили три огромные собаки. Они мчались в мою сторону, желая разорвать на части.

'Бежать! Бежать! Бежать и не смотреть назад!'– дал я себе команду.

Либо чудовища, либо псы разорвут меня. Но страшнее было остановиться и сдаться. Я слышал, как злые голодные животные рычат уже совсем близко. Собрав всю волю в воображаемый кулак, я отчаянно пытался от них удрать, ясно осознавая тот факт, что, в конце концов, все равно они настигнут меня.

В лесу было так темно, что я не видел куда бегу. Ветки деревьев царапали лицо, пни и корни сбивали с ног, а раздавшийся жуткий вой впереди заставил сердце биться чаще. Я не знал, куда прятаться, не знал, что делать. Я просто бежал и верил, что пока бегу, еще есть шанс.

Когда позади окончательно прекратился собачий рык, впереди стали возникать яркие светлые лучи, и от них вовсе не веяло добром. Я остановился, продолжая тяжело дышать. Меня окружала тьма, а тот свет впереди был все ближе и ближе. Пытаясь руками нащупать любое укрытие, любое дерево, куст или корягу, я тщетно рассекал покалеченными руками воздух. Паника подступала к горлу, мне хотелось кричать, но кричал я внутри: 'Успокойся, Джимми, сейчас обязательно на что-нибудь наткнешься! Только не останавливайся!'.

Внезапно я оступился и кубарем покатился вниз, вопя каждый раз, когда касался руками земли. Мой стремительный спуск прервало что-то довольно твердое. Но я разглядел это только тогда, когда свет настиг меня.

Передо мной лежал окоченевший нагой труп мужчины. Выпученные глаза, перекошенное от ужаса лицо, руки лишены пальцев, на лбу вырезано 'Вор'– зрелище, которое почему-то не сильно удивило меня. Однако, одинокая пара сапог, стоявшая на его груди, выглядела куда более неожиданно. Я почему-то не сомневался, что это именно те самые сапоги, за которыми отправил старик. Но радость была не долгой: на меня кто-то смотрел. И этот кто-то был не просто злым, он буквально ненавидел меня. Ненавидел всем своим нутром. Я чувствовал его злобу и тьму, даже не поднимая головы.

Однако любопытство победило страх, и я посмотрел наверх. Оттуда на меня взирало нечто черное, по форме напоминавшее человека, только очень высокого. В руке оно держало подобие факела, правда, вместо красного огня, светилось белое, подобно яркому туману, пламя. Существо смотрело в мою сторону, но не шевелилось. У него были кровавые точки вместо глаз. Я боялся вздохнуть, боялся даже моргнуть. Ноги будто уснули, став совершенно ватными.

Джимми, он не видит тебя, иначе бы уже давно спустился и уложил рядом с этим трупом. Все в порядке. Дыши спокойно и ровно и жди, когда он свалит отсюда. Просто сиди на месте и жди!

В своих рассказах, я частенько прибегал к одному штампу: если герой сильно напуган, то он обязательно надует в штаны, особенно, если это девушка или ребенок. Но сейчас, сидя посреди самого темного леса в мире, без единого пальца на руках, возле окоченевшего трупа, с чудовищем, ожидающим малейшего повода для расправы, я вдруг отчетливо понял, что писал полнейшую чушь, – с моими штанами все было в полном порядке.

Не знаю, сколько еще времени пришлось бы просидеть в мучительном ожидании, однако темное существо ушло, оставив меня в покое.

Не теряя ни секунды, я обхватил обеими руками сапоги и рванул в сторону города. Сейчас было просто необходимо убраться подальше от этого монстра, пока он не передумал. Встреча с чудовищем убедила меня, что потеря пальцев – не самое страшное, что могло произойти, и я не хочу закончить, как тот вор.

'Джимми, помни: главное – добраться до озера и вдоль него доберешься до города!' – именно с таким настроем мне удалось через некоторое время выбраться из чащи, ориентируясь по еле различимому шуму воды.


Когда старик открыл дверь и увидел меня, то ничуть не удивился, только хмыкнул, ковыряясь зубочисткой во рту.

– И вы даже ничего не скажете? – негодовал я. – Мне отрезали пальцы! Все до единого! – голос сорвался, из глаз потекли слезы.

– Прискорбно, – сухо ответил он, впуская меня в свой сарай.

– Вот сапоги ваши достал! Тоже ничего не скажете? Еще какая-то старуха загипнотизировала меня и украла сверток с пальцами! – пес Боб весело вилял хвостом, радуясь моему возвращению.

– А теперь сядь и выслушай, – произнес старик, – думаешь, тебя выбрали, потому что ты невероятно одаренный? Вовсе нет. Адо не призывает никого случайно. Это не привилегия, не дар и не проклятье, это твоя судьба. Тот рисунок, что я тебе дал, не просто каракули, а знак. Когда охотнику что-то крайне необходимо, он входит в связь с Адо, и будто в трансе, сидит с открытыми глазами, и рисует, то, о чем ему говорит город. И в последний раз, он привел меня к тебе. И я ничуть не сомневался, что ты вернешься, вернув украденные сапоги.

Когда он договорил, я безумно сожалел, что не мог никак убить его.

– У меня больше нет пальцев! Я теперь инвалид! И сейчас, вы говорите, что обо всем знали? Вы чудовище, похуже того, что чуть не прикончило меня в лесу! – мой крик напоминал истерику, но мне было плевать.

– Ты встретил его в лесу? – поразился старик.

– Именно! И...

– Что же, это объясняет все, что с тобой произошло – перебил он, – Адо спас тебя. Встречи со старухой и семьей фермера были не случайны, ведь будь у тебя хотя бы один палец на руке или в кармане, хоть одна фаланга, чудовища нашли бы тебя. А сейчас пошли спать, завтра начнется твое обучение, стажер.


Я шел по улице в плаще и высоком цилиндре. Лил дождь, словно на небе прорвало водонапорный шланг. Мой наставник, которого все звали мистер Хог, ждал меня возле лодок. Яблоко лопнуло, когда я сжал его своими новыми стальными пальцами. Не скажу, что они были лучше прежних, но теперь я знал точно, что их мне больше никто и никогда не отрежет. Улыбка не сходила с лица, ведь я направлялся на ферму, где тридцать свежих пальцев ожидали, когда мы за ними придем.